Литература о букинистах < Назад
В этом выпуске совершенно великолепны заметки Михаила Пантелеевича Лепехина "О МОЕМ КНИГОСОБИРАТЕЛЬСТВЕ В 1970-е ГОДЫ". Автор предваряет публикацию словами, предупреждающими, что он не библиофил, не книголюб а лишь "читатель-книгокуп с наклонностями исследователя-натуралиста, воспринимавшего книжный мир Ленинграда частью живой природы, предоставленной ему для созерцания...". Такое отстранение от библиофильской субкультуры вызывает подозрения в некотором снобизме автора, тем более, встречаются у него пренебрежительные высказывания о собирателях "дюм, пикулей и брэдбери всех сортов", разных видов диссидентства, и совсем циничное "полагал, что во благо государства граждан следует держать в должном повиновении — в том числе оглупляя их водкой и газетами". Несмотря на это, автор показывает близкое знакомство с книжным миром Ленинграда, местами книжной торговли, интересами книголюбов, способам зарабатывания на перепродаже, что должно быть интересно и простым собирателям.
Рассказывает Михаил Пантелеевич, в основном, о прошедшей эпохе, когда книги приходилось "доставать". Им даже проделан некоторый анализ развития библиофильского движения в стране в этот период. Отмечается, например, интерес советских и постсоветских книголюбов к собиранию серий: "...с середины 1970-х любая ЖЗЛина сметалась с прилавка едва ли не в течение дня, даже посвященная самым завалящим коммунистическим лидерам третьего мира. Сия повальная мода собирания серий началась с «Библиотечки военных приключений», просто «Библиотеки приключений» и «Библиотеки приключений и научной фантастики» (более известна как рамочка): их собирали еще в 1960-е. Затем, в 1970-е, пришла очередь «Жизни замечательных людей» и «Жизни в искусстве», далее настал черед «Литературных памятников», «Библиотеки поэта» и «Философского наследия»... данный процесс продолжается и в настоящее время, но уже не в форме интеллектуальной пандемии. ... Так, в 1982—1984 гг. трижды переиздавались «Письма Плиния Младшего» (общий тираж 150 000 экз.). Памятно сценическое действо в «Академкниге»: перед Новым годом (очевидно, ради улучшения плановых показателей) торговали этим ЛП. Во втором зале, где по периметру витрины и стеллажи, в центре был установлен стол с горкой «Писем», вокруг — пачки, и две продавщицы трудились в поте лица: одна принимала чек и выдавала книги, вторая вскрывала пачки. Змеились две очереди (с улицы!): одна на раздачу, вторая в кассу; время от времени доносилось беспощадное: «Больше двух Плиниев в одни руки не даём!». Государство, нормировавшее отпуск Плиния, мало походило на предсказанную Платоном республику философов, и даже представляло злейшую пародию на неё, а посему было обречено ...".
Дается в заметках объяснение тому, как СССР стал "самой читающей страной в мире". По мере того как правящая Коммунистическая партия повышала жизненный уровень советского народа, у части населения стали накапливаться лишние деньги, которые народ не имел возможности потратить ни на покупку жилья, ни на заграничную поездку. Грамотным вложением денег считалась покупка золота, хрусталя, коньяка, к которым позже присоединился антиквариат и книги. В эпоху экономики дефицита книги стали рассматриваться как вложение капитала и стали объектом торговли. Получавшему 120 рублей жалованья интеллигенту возможность сверх того ежедневного зарабатывания не менее трех рублей путем перепродажи книг являлось главным стимулом кочевий по книжным магазинам и штурма букинистических лавок в часы выноса. Далее следует неожиданное предположение, о сознательном обращении власть предержащими недостатков системы во благо и для экономики - книги перестали быть неликвидами, став товаром, а то и дефицитом, и для политики - толпы интеллигенции вместо протодиссидентства (поношение КПСС и начальства на кухнях) во мгновение ока занялись полезным делом. Книжный дефицит послужил той прокладкой, которая позволила ослабить социальную напряженность советского общества.
Рассказывается о забытом сейчас "каталоге-прейскуранте" букинистических и антикварных книг, который три десятилетия, начиная с 1961 года, определял направление и принципы букинистической торговли. Для обладателей и скупщиков каталожных книг создавался легальный способ заработать на их продаже после очередной переоценки и выпуска "Дополнений" к каталогу, производившихся несколько раз до начала официального разрешения свободных цен на книги.
Не занимаясь целенаправленно систематизацией книжных магазинов, Лепехин, тем не менее, свел адреса, посещаемых им мест книжной торговли, в один удобный список: букинистические магазины «Ленкниги» № 26, 40 и 75, № 53 (ул. Герцена [прежде/ныне Большая Морская], 12) и № 110 (пр. Огородникова; прежде/ныне Рижский], 19); все магазины «Академкниги»: № 1 (Литейный пр., 57), № 2 (Менделеевская лин., 1), № 4 (9-я линия, 16) и № 3 (Петрозаводская ул., 7а). Разумеется, не мог он миновать «Букинист», «Дом книги» и «Дом военной книги». Упоминается магазин № 66 «Поэзия» (ул. Союза Печатников, 6). Помимо государственных магазинов в Ленинграде существовали и неофициальные книжные торжища. Ежедневно по будням вечером книголюбцы собирались в садике на Литейном, а в выходные - в горсаду имени Карла Маркса. После закрытия сада Карла Маркса стойбища размещались сперва в Сосновке, затем на Гражданке, потом в Дачном. Несмотря на то, что автора, по его словам, мало интересовала субкультура книголюбцев, он, тем не менее, подобные места посещал. Интересные покупки там сделать удавалось редко, но зато случались запоминающиеся встречи с "некоторыми книголюбивыми индивидуумами".
Окончание воспоминаний Михаила Пантелеевича Лепехина опубликовано в 24-м выпуске "Невского библиофила" в 2019 году.
