Литература о букинистах < Назад
Лоуренс Блокмэн. Смерть в замке. Lawrence G. Blochman. The Aldine Folio Murders (1940)
— Думаю, — глухо ответил Рене Франсуа, — что если бы вы решились мне помешать всерьез, я не задумываясь убил бы вас собственными руками.
— Ну, ну, не торопитесь, кузен Рене, — усмехнулся Пюжо. — Вряд ли вам это удастся. Мое предложение более осуществимо. Когда мы ехали из конторы мэтра Кардоннэ, доктор Сторч сказал, что его особенно интересует книга, имеющаяся у вас. Она представляет большую ценность.
— Альдина «Гипнэротомахия Полифила», — сказал доктор Сторч.
— Если это та книга, которую я имею в виду, да еще в отличном состоянии, я готов сегодня же вечером заплатить за нее 400 тысяч франков наличными.
— Наличными? — густые брови нотариуса поползли вверх. — Доктор, благоразумно ли носить с собой столько денег?
— Я плачу только наличными, — ответил доктор Сторч.
— Если альдина в безупречном состоянии, я даю больше доктора Сторча на 50 тысяч франков, — сказал я.
— Аукцион состоится завтра,— объявил Франсуа.
— Нет, он не состоится, —возразил Пюжо. — В этом-то все и дело, кузен Рене. Если вы не примете мое предложение, я подам в суд на раздел имущества, и аукцион придется отложить на долгие годы. Вы ведь знаете, как медлительны суды.
— Что же вы предлагаете, месье? — бледный как смерть Франсуа отказывался называть Пюжо «кузеном».
— План очень прост, — сказал Пюжо. — Вы дарите мне эту альдину. Я продаю ее доктору Сторчу. Сегодня же вечером я вместе с мэтром Кардоннэ еду в нотариальную контору и пишу расписку, в которой отказываюсь от всех притязаний. Завтра я уезжаю прочь, и вы избавитесь от меня навсегда.
Франсуа оттолкнул заскрипевшее кресло.
— Вы понимаете, о чем просите? — воскликнул он. — Речь идет о полумиллионе франков...
— Я все прекрасно понимаю,— спокойно ответил Пюжо. — Последнее время в казино Довиль мне ужасно не везло, и сейчас я во что бы то ни стало должен раздобыть около полумиллиона франков. Вам же, в свою очередь, необходимо получить право на остальную часть имущества. По рукам?
Франсуа смотрел на Пюжо в упор. Казалось, сейчас он прыгнет через стол и задушит кузена. Но вместо этого лишь крикнул:
— Шантаж!
Пюжо пожал плечами.
— Это выгодно нам обоим, — сказал он.
— Хватит впустую препираться, — прервал их мэтр Кардоннэ, снимая салфетку, скрепленную у шеи маленьким золотым зажимом. — Давайте пройдем в библиотеку, чтобы джентльмены могли взглянуть на книгу, о которой идет речь.
Нотариус отпер дверь библиотеки старинным ключом. Другим ключом он открыл массивный дубовый книжный шкаф, окованный железом, третьим — внутреннюю панель.
Я едва сумел скрыть восторг, когда альдина наконец попала ко мне в руки. Это был великолепный экземпляр, по-видимому, принадлежавший некогда Карлу V и не так давно купленный на аукционе доктором Розенбахом за 450 тысяч франков. Я нашел колофон и стал искать марку Альда — якорь и дельфина. Сердце меня екнуло. Знак знаменитого книгопечатника отсутствовал, но тут я улыбнулся про себя, вспомнив, что дельфин и якорь не появлялись на книгах Альда до июня 1502 года, а «Гипнэротомахия Полифила» была напечатана в Венеции в 1499 году.
Затем я нашел знаменитую ксилографию «Поклонение Приапа», которая в экземплярах, виденных мной ранее, была либо вырвана, либо попорчена. Эта же превосходно сохранилась в каждой детали. Экземпляр был действительно великолепен.
Так, вероятно, думал и доктор Сторч. Глядя через мое плечо, он довольно цокал языком. Обернувшись, я обратил внимание на жадный блеск в глазах седовласого библиофила и решил, что нужно будет поднять ставку на 50—75 тысяч франков. Нью-Йорк уполномочил меня это сделать, и я чувствовал себя вправе назначать цену по своему усмотрению.
— Я покупаю ее, — объявил доктор Сторч. — Сейчас же.
Мэтр Кардоннэ немедленно забрал у меня книгу. Доктор Сторч вынул из кармана бумажник поразительных размеров и стал быстро перелистывать пачку огромных, из тонкой бумаги пастельных тонов десятитысячефранковых банкнот (тогда еще франк был франком, а Франция – Францией).
Увидев деньги в руках библиофила, маленький бородатый нотариус выпучил глаза.
— Сегодня я даю пятьсот тысяч наличными, — заявил Сторч. — Завтра моя цена будет меньше.
— Я буду набавлять, — сказал я.
— Если предложение доктора Сторча не будет принято сегодня же, аукцион вообще не состоится, — заявил Пюжо. — Ну, что, кузен Рене, вы согласны?
— Я никому не позволю себя шантажировать, — ответил Франсуа, едва шевеля побелевшими губами.
— Как знаете, — пожал плечами Пюжо. — Вы конченый человек, кузен.
— Посмотрим, — пробормотал Франсуа.
Доктор Сторч спрятал бумажник.
— Прошу прощения, доктор, — обратился к нему мэтр Кардоннэ. — Не кажется ли вам, что благоразумнее оставить эти деньги на ночь в моем сейфе? Такая сумма, знаете ли...
— Вздор! — Сторч снисходительно фыркнул. — Я возил с собой и более значительные суммы, и никогда ничего не случалось.
Он похлопал себя по карману пиджака и изменился в лице. Сунул руку в карман, — пусто.
— Меня ограбили! — закричал доктор Сторч, вне себя от ярости.— У меня украли пистолет. Я всегда ношу его с собой.
— Может быть, вы оставили его в комнате? — предположил Франсуа и перевел взгляд на Жаннет Лакур. Ее рот был полуоткрыт, на лице было написано страдание.
— Я не мог оставить его в комнате. Он всегда при мне. Вот уже двадцать лет я не расстаюсь с ним.
— Я сообщу в жандармерию, — предложил нотариус.
— Спасибо, не стоит, — сказал доктор Сторч. — Уверен, что найду его. Кажется, я догадываюсь, куда он мог деться.
— А пока оставьте деньги в моем сейфе.
— В этом нет необходимости, — глаза старика сверкнули. — Я еще способен себя защитить, и тот, кто в этом сомневается, сможет убедиться.
— Вопрос исчерпан, — маленький нотариус важно подошел к дубовому шкафу, поставил альдину на полку, затворил обе дверцы и положил ключи в карман. — Бог знает, что может случиться сегодня ночью... Попрошу вас покинуть библиотеку. Всех без исключения. Я останусь здесь.
Мэтр Кардоннэ запер библиотеку и расположился в большом кресле возле двери. Он принес маленький столик, бутылку бренди и подсвечник. Глядя на бренди и на раскрасневшееся лицо нотариуса, я подумал, что вряд ли он окажется хорошим сторожем.
Остальные отправились спать на второй этаж. Комната доктора Сторча находилась возле самой лестницы. Следующую комнату между доктором и Рене Франсуа занимала Жаннет. Дальше коридор поворачивал под прямым углом. Здесь была комната, которую отвели мне. Следующую за нею занимал Жюль Пюжо.
Я снял лишь ботинки, пиджак и галстук, потому что знал: заснуть не удастся. Долго стоял у окна, выходившего во внутренний двор. Внизу был пруд с фонтаном и источенные непогодой скульптуры, возвышавшиеся в тусклом свете луны. Весь двор мне не был виден; дверь, возле которой стояла машина доктора Сторча, была скрыта от моих глаз, и чисто подсознательно мне вдруг захотелось расположиться на ночлег в комнате Пюжо, из которой, без сомнения, эта дверь видна. Однако я не мог сказать, кого именно ожидал там увидеть.
Пока я так стоял, полоска света, падавшая на плиты двора из окна Пюжо, исчезла, и мгновением позже свет погас в окне доктора Сторча. Комнаты Сторча, Жаннет Лакур и Рене Франсуа выходили на узкий балкон, огражденный каменной балюстрадой. Я продолжал наблюдать за освещенными окнами и вскоре увидел, как Жаннет вошла в комнату Франсуа. Окно было затворено, и я не слышал слов, но по жестам было видно, что они о чем-то горячо спорят. Через несколько минут девушка ушла, Франсуа отворил окно и погасил свет. Минуту спустя в комнате Жаннет тоже стало темно.
Я продолжал стоять у окна в смутном ожидании. Выкурив полпачки сигарет, я растянулся на кровати и долго лежал в темноте, прислушиваясь к таинственным ночным звукам — потрескиванию мебели, скрипу флюгера где-то наверху, ударам крыльев летучей мыши о карниз. Мне почудились шаги в коридоре. Потом со двора донесся резкий звук — дзинь — и что-то зазвенело, как будто бутылка разбилась о плиты.
Я вскочил и выглянул во двор. Он был пуст в холодном свете луны.
Я подождал, все было тихо. Я снова растянулся на постели. Сколько я так лежал — не знаю. Может быть, десять минут, а может — час. Казалось, прошла вечность. И вновь я услышал звук, похожий на крадущиеся шаги. На сей раз я почти наверняка был уверен, что кто-то прошел.
Я нащупал в чемодане карманный фонарик и осторожно открыл дверь, но никого не увидел. Я тихо вышел и вновь прислушался. Мне почудилось какое-то движение в комнате Франсуа, но света под дверью не было. Испытывая страх, я осторожно спустился по ступеням. Сердце стучало так сильно, что казалось, будто по сводчатому коридору разносится гулкое эхо.
Я пошел напрямик, через двор, к крылу, ведущему в библиотеку. Мэтр Кардоннэ все еще сидел в своем кресле возле двери и, похоже, спал. Голова его запрокинулась, а короткая седая бородка глядела прямо на меня. Впрочем, сон ли это? Желтое пламя, обглодавшее уже половину свечи, отбрасывало странный, безжизненный отблеск на лицо и подчеркивало его неподвижность.
Я быстро подошел к нотариусу, подозревая самое худшее. В ту же минуту мэтр Кардоннэ издал короткий, успокоивший меня храп. Я было уже посмеялся над своими страхами, как вдруг в ноздри мне ударил тошнотворный сладковатый запах, который я тотчас же узнал — хлороформ!
Рядом валялся носовой платок. Я поднял его и понюхал. Так и есть — хлороформ. Но платок принадлежал нотариусу, на нем были вышиты его инициалы.
Я потормошил маленького человечка. Он не проснулся. Я было собрался снова встряхнуть его, как вдруг увидел, что дверь библиотеки медленно отворяется. Я вжался в стену. Зачарованно наблюдая за дверью, я отчаянно страшился той минуты, когда увижу того, чья рука дюйм за дюймом раскрывает ее. Мне казалось, что я провел долгие часы, затаив дыхание, пока во тьме медленно ширился и разрастался, заполняя собой все пространство, скрип двери. Наконец я сделал судорожный выдох.
В дверном проеме стояла Жаннет Лакур. Она пристально, не моргая, смотрела на меня. Бледное юное лицо казалось спокойным, но она вся дрожала.
Кивком головы она пригласила меня в библиотеку. Я обошел спящего нотариуса.
— Зажгите спичку, — шепнула она мне.
Вместо этого я вытащил фонарик и нажал кнопку. Ее пальцы сжали мне руку, направляя луч через комнату, пока в круге света не обозначились массивные ключи нотариуса, свисавшие из замка дубового шкафа.
В ту минуту мне и в голову не пришло, что ее присутствие здесь куда более подозрительно, чем мое собственное, и я прошептал:
— Исчезла?
— Не знаю, — ответила она. — Едва я успела войти, как услышала в коридоре ваши шаги. И подумала, что в такой ситуации лучше иметь свидетеля.
Я отпер шкаф. Альдина, действительно, исчезла.